Келли Саммерс, доцент кафедры истории в Университете Макьюэна (Канада), обращает внимание на тот факт, что байопик «Наполеон» постоянно перемещает главного героя, сыгранного Хоакином Фениксом, от поля битвы к будуару, представляя зрителю Бонапарта в образе карикатурного символа мужских излишеств. Источник: The Conversation.
Сенсационная подача биографии первого императора Франции, возможно, сможет обеспечить картине Скотта высокие сборы, но, как отмечают критики, за это сценаристам и монтажерам пришлось заплатить связностью повествования и исторической достоверностью.
Как историк, специализирующийся на Французской революции, Келли Саммерс обращает внимание в этом фильме не на то, что в нем показано, а на то, что в нем было упущено.
Сосредоточение Ридли Скотта на тактических триумфах Наполеона, его безрассудных просчетах и сексуальных связях игнорирует самое парадоксальное наследие Бонапарта: его качество дальновидного, хотя и корыстного законодателя.
Будучи продуктом десятилетнего эксперимента Революции со «свободой, равенством и братством», Наполеон провел эгалитарные реформы, разрушившие социальную, религиозную и феодальную иерархию, пронизывающую Европу на рубеже XIX века.
Тем не менее, дома, во всей континентальной империи Франции и в ее заморских колониях первый император доказал готовность жертвовать основными революционными принципами всякий раз, когда они вступали в противоречие с его ненасытными амбициями.
Революция в законодательстве
Моменты неожиданного легкомыслия в исторической драме Скотта бросают вызов как агиографическим, так и антибонапартистским направлениям наполеоновской мифологии. В гортанной интерпретации Хоакина Феникса «Маленький Бони» выглядит не столько корсиканским людоедом, сколько придурковатым типом.
Но этот кинообраз социально неуклюжего воина игнорирует величайшие достижения и неудачи Наполеона в качестве плодовитого законодателя.
Столь же впечатляющими, как драматические военные и политические подвиги, способствовавшие стремительному взлету Бонапарта, были радикальные гражданские реформы, которые он предпринял после захвата власти в 1799 году.
Молодой офицер, ставший государственным деятелем, оставил неизгладимый исторический след в качестве энергичного создателя новых институтов и процедур.
Его инициативы включали систему светского образования для укомплектования растущей бюрократии имперской Франции, амбициозные проекты общественных работ и, прежде всего, единую систему законов.
Капиталистическая собственность
Еще эйфорическим летом 1789 года революционеры-депутаты пообещали отменить средневековую систему землепользования, известную как феодализм. Они действительно аннулировали обязательные сборы, трудовые повинности и десятину, которые на протяжении веков привязывали крестьян к своим лордам и священникам.
Но, как показал историк Рэйф Блауфарб, сменявшие друг друга правительства новой Франции столкнулись с более сложной проблемой: превращением феодальных активов в современную собственность.
Гражданский кодекс 1804 года (вскоре названный «Кодексом Наполеона») способствовал этому процессу, установив прозрачную систему имущественного и семейного права.
Однако Наполеон на этом не остановился. Его неутомимые законодатели создали дополнительные коммерческие, уголовные, сельские и военные кодексы. В результате эти кодексы заменили нормы старого режима, состоящие из феодальных привилегий и королевских постановлений, а также римских, обычных и канонических законов.
Наполеон рассматривал свой Гражданский кодекс как выдающийся проект Просвещения: одновременно имеющий практическую необходимость и служащий инструментом для закрепления революционных реформ.
Простая проза и рациональная организация этого кодекса также служили дидактической цели, информируя каждого гражданина о «принципах его поведения» и примиряя раздробленное население Франции как равных перед законом граждан.
По мере того как его империя росла, рвение Наполеона к стандартизации предвосхитило многие политические и экономические цели современного Евросоюза. Он представлял себе целый континент, объединенный «верховным судом, единой валютой, одинаковыми [метрическими] мерами и весами» и, что наиболее важно, «одинаковыми законами».
Навязывание своего права
Однако если Наполеон и распространял эгалитарную правовую систему по всей Европе, зачастую ее внедрение происходило под дулом пистолета.
Человек, который превратил с трудом завоеванную Первую Республику Франции в имперское «государство безопасности», не принес «Просвещения верхом на лошади», что бы ни утверждали его современные поклонники.
Выступая за свободу совести, национальный суверенитет и представительное правительство, Наполеон заключил в тюрьму Папу Римского, сфальсифицировал плебисциты, восстановил наследственную монархию и расширил свою империю посредством бесконечных войн.
Положения кодекса о свободе слова были скомпрометированы парадоксальным убеждением в том, что под контролем правительства свободная пресса может стать сильным союзником. Агенты Наполеона все чаще прибегали к превентивным задержаниям, ссылкам и цензуре для подавления инакомыслия.
В рендеринге Скотта основные фигуры, связанные с этой наполеоновской политикой, скользят по экрану, не произнося ни слова. В их число входят Жозеф Фуше, коварный министр наполеоновской полиции, курировавший обширные операции по слежке, и Жан Жак Режи де Камбасерес, второй по значимости человек в наполеоновской Франции, в чье портфолио входил Гражданский кодекс.
Попытка реставрации рабства
Как отмечает историк Марлен Даут, в новом «Наполеоне» также ничего не говорится о самом вопиющем нарушении Бонапартом революционных ценностей: его попытке восстановить «порядок», а вместе с ним и рабство, во французских плантационных колониях в 1802 году.
Сюда входит подлое предательство Наполеоном Туссен-Лувертюра, лидера гаитянской революции, личности не менее сложной и значимой, достойной собственного голливудского блокбастера.
В сочетании с желтой лихорадкой геноцид в Сан-Доминго (французское название колонии на о. Гаити) унес жизни большего количества французских солдат, чем Ватерлоо.
Эта трясина лишила Францию не только самой прибыльной колонии, но и морального статуса первой европейской империи, отменившей рабство. С продажей Луизианы мечты Франции о построении североамериканской империи также рухнули.
Наследие кодекса Наполеона
Показывая бывшего императора на отдаленном о. Святой Елены, Ридли Скотт передает тревогу авторитарного человека, лишенного власти, скованного высокомерием, но все еще неспособного принять на себя ответственность за свои ошибки и преступления.
Однако в байопике не показана прозорливая оценка Наполеоном своего самого непреходящего наследия.
Находясь в ссылке, он рассказал своему окружению, что его «настоящая слава» была достигнута не на поле боя. Наполеон говорил, что даже если его поражение «уничтожит память» о его сорока военных победах, у него всегда останется то, что «не будет разрушено… мой Гражданский кодекс».
И это подтвердилось спустя века. Причем не только в странах, что были оккупированы или колонизированы Францией, но и в таких далеких государствах, как Япония эпохи Мэйдзи и дореволюционный Иран, к использовавших наполеоновский шаблон кодекса для своих собственных проектов кодификации. Версии наполеоновского кодекса до сих пор действуют во многих странах мира.
Если тактика Наполеона потерпела неудачу при Трафальгаре, Вертьере и Ватерлоо, то прецедент, установленный его Гражданским кодексом, оказался непобедимым.
Майкл Броерс, опытный историк, консультировавший Скотта, пояснил, что эти юридические тонкости «не способствуют хорошему кино».
Однако это и есть наследие Наполеона. Возможно, предстоящая режиссерская версия Скотта сможет превзойти все ожидания, раскрыв некоторые из этих загадок, когда выйдет на экраны этой весной.